Неточные совпадения
На юге, в Китае, я видел, носят еще зимние маленькие шапочки, а летом немногие
ходят в остроконечных малайских соломенных шапках, похожих
на крышку от суповой миски, а здесь ни одного японца не видно с покрытой головой.
Мы с Дерсу
прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны.
На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река;
на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня;
на севере тоже тянулись горные хребты;
на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной
на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера
на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо
на запад идет та тропа, по которой
прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Воспользовавшись этим, я
прошел немного по хребту
на юг, поднялся
на одну из каменных глыб, торчащих здесь из земли во множестве, и стал смотреть.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах,
ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к
югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Оказалось, что мой крестный отец и муж моей тети, генерал свиты Его Величества светлейший князь Н.П. Лопухин-Демидов сказал великому князю Владимиру Александровичу, с которым был близок, что племянника его жены и его крестного сына
сослали в Вологодскую губернию, возмущался этим и просил, чтобы меня перевели
на юг.
Он
прошел вдоль восточного берега и, обогнув северные мысы Сахалина, вступил в самый пролив, держась направления с севера
на юг, и, казалось, был уже совсем близок к разрешению загадки, но постепенное уменьшение глубины до 3 1/2 сажен, удельный вес воды, а главное, предвзятая мысль заставили и его признать существование перешейка, которого он не видел.
Прошло несколько лет. Как-то, вернувшись в Москву из поездки
на юг, я нашел у себя
на квартире забитый большой ящик, адресованный
на мое имя, со штемпелем «Дулево, фабрика М.С. Кузнецова».
Так называлась пивная в бойком портовом городе
на юге России. Хотя она и помещалась
на одной из самых людных улиц, но найти ее было довольно трудно благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в Гамбринусе, умудрялся миновать это замечательное заведение и, только
пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад.
К зиме я всегда старался продвинуться
на юг, где потеплей, а если меня
на севере снег и холод заставал, тогда я
ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся монахи, но покажешь себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не берёт. Ноги отдыхают, а руки да голова работают. Вспоминаешь всё, что видел за лето, хочешь выжать из этого бремени чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до слёз.
И это уже
на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце
ходит у них над вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается к
югу, и тогда
на несколько дней оно опять показывается по утрам в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит от вершины к вершине, потом все ниже, наконец лишь
на несколько мгновений золотые лучи сверкают
на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Если намагнитить иголку (подержать подольше с магнитом) и насадить ее серединкой
на шпенек, так, чтобы она
ходила вольно
на шпеньке, то как хочешь верти магнитную иголку, как пустишь, она станет одним концом
на полдни (
юг), другим —
на полночь (север).
Через день, к общей радости, корвет
прошел штилевую полосу и, вступив в область юго-восточного пассата, окрылился парусами и понесся далее
на юг.
В период между 1895 и 1897 годами Южно-Уссурийский край посетил известный ботаник В. Л. Комаров. Он работал к западу от Никольска-Уссурийского в бассейне реки Суйфуна, затем углубился в Маньчжурию и
на юг,
прошел до урочища Новокиевского. [В.Л. Комаров. Флора Маньчжурии, том I, 1901 г.]
Горизонт, прежде резко очерченный, затянулся
на юге мутною мглою и стал сливаться с небом. Потянуло влажною прохладою. Токарев в волнении поглядел вдаль:
пройдет полчаса — и жуткое очарование ночи исчезнет.
Кто-то привел ко мне в отель"Victoria"русского эмигранта, но не политического, а покинувшего родину от расстроенных дел, некоего Г. Он
прошел через большую нужду, работал сначала
на заводе под Парижем, а в России,
на юге, был сын богатого еврея-подрядчика и запутался
на казенных поставках. Он позднее не скрывал того, что он еврей, но совсем не смотрел типичным евреем ни в наружности, ни в говоре, а скорее малороссом.
Княжна
ходила неизменно в черном после смерти матери и троих братьев. Все в ней было, чтобы нравиться и сделать блестящую партию. Но она осталась в девушках. Она говорила, что ей было «некогда» подумать о муже. При матери, чахоточной, угасавшей медленно и томительно, она пробыла десяток лет
на Юге Европы. За двумя братьями тоже немало
ходила. Теперь коротает век с отцом. Состояние съели, почти все, два старших брата. Один гвардеец и один дипломат. Третий, нумизмат и путешественник, умер в Южной Америке.
Выходило, что кроме того, что мною было написано в пользу этого чудака, я более уже не мог для него ничего сделать — и волею-неволею я этим утешился, и притом же, получив внезапно неожиданные распоряжения о поездках
на юг, не имел и досуга думать о Пекторалисе. Между тем
прошел октябрь и половина ноября; в беспрестанных переездах я не имел о Пекторалисе никакого слуха и возвращался домой только под исход ноября, объехав в это время много городов.
На юге поднимались густые клубы дыма от подожженных нами складов
на Фушунской ветке. Пушки гремели.
Прошел мимо Каспийский полк.
Прошли, шатаясь, два пьяных, исхудалых солдата, с глазами, красными от водки, пыли и усталости.
Второй день у нас не было эвакуации, так как санитарные поезда не
ходили. Наместник ехал из Харбина, как царь, больше, чем как царь; все движение
на железной дороге было для него остановлено; стояли санитарные поезда с больными, стояли поезда с войсками и снарядами, спешившие
на юг к предстоявшему бою. Больные прибывали к нам без конца; заняты были все койки, все носилки, не хватало и носилок; больных стали класть
на пол.
К вечеру мы пришли к станции Суятунь и стали биваком по восточную сторону от полотна. Пушки гремели теперь близко, слышен был свист снарядов.
На север
проходили санитарные поезда. В сумерках
на юге замелькали вдали огоньки рвавшихся шрапнелей. С жутким, поднимающим чувством мы вглядывались в вспыхивавшие огоньки и думали: вот, теперь начинается настоящее…
На рассвете мы поднялись и стали собираться. Все были возбуждены и нервны. Чувствовалась надвигающаяся с
юга угроза.
Проходили роты и батальоны.